Неточные совпадения
Закон был, видимо, написан второпях, а потому отличался необыкновенною краткостью. На другой день, идя на базар, глуповцы подняли с полу
бумажки и
прочитали следующее...
На
бумажке я
прочитал: „Не удивляйся, но попорченное исправь“.
На
бумажке половой, спускаясь с лестницы,
прочитал по складам следующее: «Коллежский советник Павел Иванович Чичиков, помещик, по своим надобностям».
— Со мною, — отвечал Максимыч, положив руку за пазуху. — Я обещался Палаше уж как-нибудь да вам доставить. — Тут он подал мне сложенную
бумажку и тотчас ускакал. Я развернул ее и с трепетом
прочел следующие строки...
— «Усов», —
прочитал он, подумал и стал осторожно нагревать
бумажку на спичке, разбирая: — «быв. студ. сдан в солд. учит. Софья Любачева, служ. гостиницы «Москва», быв. раб. Выксунск. зав. Андрей Андреев».
Это было хорошо, потому что от неудобной позы у Самгина болели мускулы. Подождав, когда щелкнул замок ее комнаты, он перешел на постель, с наслаждением вытянулся, зажег свечу, взглянул на часы, — было уже около полуночи. На ночном столике лежал маленький кожаный портфель, из него торчала
бумажка, — Самгин машинально взял ее и
прочитал написанное круглым и крупным детским почерком...
Он вытолкнул карандашом из-под корешка
бумажку, сложенную, как аптекарский пакетик порошков, развернул ее и,
прочитав что-то, должно быть, приятное, ласково усмехнулся.
Яков долго и осторожно раскручивал мундштук, записку; долго
читал ее, наклонясь к огню, потом, бросив
бумажку в огонь, сказал...
Чтоб избежать встречи с Поярковым, который снова согнулся и смотрел в пол, Самгин тоже осторожно вышел в переднюю, на крыльцо. Дьякон стоял на той стороне улицы, прижавшись плечом к столбу фонаря,
читая какую-то
бумажку, подняв ее к огню; ладонью другой руки он прикрывал глаза. На голове его была необыкновенная фуражка, Самгин вспомнил, что в таких художники изображали чиновников Гоголя.
Там
бумажка с словами: «К этому ко всему, —
читала она, — имею честь присовокупить самый драгоценный подарок! лучшего моего друга — самого себя. Берегите его. Ваш ненаглядный Викентьев».
— Д-да? — промямлил Версилов, мельком взглянув наконец на меня. — Возьмите же эту
бумажку, она ведь к делу необходима, — протянул он крошечный кусочек Васину. Тот взял и, видя, что я смотрю с любопытством, подал мне
прочесть. Это была записка, две неровные строчки, нацарапанные карандашом и, может быть, в темноте...
Начались поиски завещания; были открыты все ящики, десять раз перебрана была каждая
бумажка; единственным результатом всех поисков были два черновых завещания, которые Ляховский
читал доктору. Как только рассвело утро, Хина объехала всех нотариусов и навела справки: завещания нигде не было составлено. Хина еще раз перерыла весь кабинет Ляховского, — все было напрасно.
Митя, спеша, вынул из жилетного кармана
бумажку и
прочел...
— Ночью пир горой. Э, черт, господа, кончайте скорей. Застрелиться я хотел наверно, вот тут недалеко, за околицей, и распорядился бы с собою часов в пять утра, а в кармане
бумажку приготовил, у Перхотина написал, когда пистолет зарядил. Вот она
бумажка,
читайте. Не для вас рассказываю! — прибавил он вдруг презрительно. Он выбросил им на стол
бумажку из жилетного своего кармана; следователи
прочли с любопытством и, как водится, приобщили к делу.
С стоической точки зрения противодействовала она сильным наклонностям моим курить тайком табак, завертывая его в
бумажку (тогда папиросы еще не существовали); вообще она любила мне
читать морали, — если я их не исполнял, то мирно выслушивал.
— Случается, сударыня, такую
бумажку напишешь, что и к делу она совсем не подходит, — смотришь, ан польза! — хвалился, с своей стороны, Могильцев. — Ведь противник-то как в лесу бродит.
Читает и думает: «Это недаром! наверное, онкуда-нибудь далеко крючок закинул». И начнет паутину кругом себя путать. Путает-путает, да в собственной путанице и застрянет. А мы в это время и еще загадку ему загадаем.
Бывало, сидишь и
читаешь или пишешь что-нибудь, и вдруг слышишь какой-то шорох и пыхтенье, и что-то тяжелое ворочается под столом около ног; взглянешь — это Егор, босой, собирает под столом
бумажки или вытирает пыль.
Оставшись один на перекрестке, князь осмотрелся кругом, быстро перешел через улицу, близко подошел к освещенному окну одной дачи, развернул маленькую
бумажку, которую крепко сжимал в правой руке во всё время разговора с Иваном Федоровичем, и
прочел, ловя слабый луч света...
Войдя однажды в отсутствие Варвары Павловны в ее кабинет, Лаврецкий увидал на полу маленькую, тщательно сложенную
бумажку. Он машинально ее поднял, машинально развернул и
прочел следующее, написанное на французском языке...
— Ну, господа, а другие вопросы, — возгласила Бертольди и, вынув из кармана
бумажку, начала
читать: — «Вопрос первый: о прислуге, о ее правах и обязанностях в ассоциации, как ее сочленов».
Розанов развернул
бумажку и
читал...
Все хохотали, а Бертольди хранила совершенное спокойствие; но когда Бычков перевернул
бумажку и
прочел: «А. Т. Кореневу на память, Елена Бертольди», Бертольди по женской логике рассердилась на Розанова до последней степени.
Отбирая бумаги, которые намеревался взять с собою, Розанов вынул из стола свою диссертацию, посмотрел на нее,
прочел несколько страниц и, вздохнув, положил ее на прежнее место. На эту диссертацию легла лаконическая печатная программа диспута Лобачевского; потом должен был лечь какой-то литографированный листок, но доктор, пробежав его, поморщился, разорвал
бумажку в клочки и с негодованием бросил эти кусочки в печку.
Постояв перед дворцом, он повернул в длинную улицу налево и опять стал
читать приклеенные у ворот
бумажки. Одною из них объявлялось, что «сдесь отдаюца чистые, сухие углы с жильцами», другою, что «отдаеца большая кухня в виде комнаты у Авдотьи Аликсевны, спросить у прачку» и т. п. Наконец над одною калиткой доктор
прочел: «Следственный пристав».
Осанистый старик священник с окладистой седой бородой достал из-под ризы
бумажку и хотел по ней
прочесть приветственное пастырское слово, но голос у него дрогнул на первых строках, и он только бессвязно пробормотал какой-то текст из Священного писания.
— Худой ты очень! — вздохнув, говорила мать. Он начал приносить книги и старался
читать их незаметно, а
прочитав, куда-то прятал. Иногда он выписывал из книжек что-то на отдельную
бумажку и тоже прятал ее…
Игнат смущенно фыркнул. Николай нашел записку, расправил ее и, приблизив серую, измятую
бумажку к лицу,
прочитал...
Часто заря заставала его над какой-нибудь элегией. Все часы, проводимые не у Любецких, посвящались творчеству. Он напишет стихотворение и
прочтет его Наденьке; та перепишет на хорошенькой
бумажке и выучит, и он «познал высшее блаженство поэта — слышать свое произведение из милых уст».
— Вы ничего не делаете,
прочтите, — перебросил ему вдруг
бумажку Петр Степанович. Липутин приблизился к свечке.
Бумажка была мелко исписана, скверным почерком и с помарками на каждой строке. Когда он осилил ее, Петр Степанович уже расплатился и уходил. На тротуаре Липутин протянул ему
бумажку обратно.
— Как много вы, однако, за границей видели, — тонко посмотрел фон Лембке. Петр Степанович, не слушая, развернул
бумажку и
прочел вслух стихотворение...
Пока Лозинская
читала письмо, люди глядели на нее и говорили между собой, что вот и в такой пустой
бумажке какая может быть великая сила, что человека повезут на край света и нигде уже не спросят плату. Ну, разумеется, все понимали при этом, что такая
бумажка должна была стоить Осипу Лозинскому немало денег. А это, конечно, значит, что Лозинский ушел в свет не напрасно и что в свете можно-таки разыскать свою долю…
Поравнявшись с передним возом, верховой осадил лошадь и, снявши шапку, подал Варламову какую-то книжку. Варламов вынул из книжки несколько
бумажек,
прочел их и крикнул...
Евсей
прочитал несколько таких листков, их язык показался ему непонятным, но он почувствовал в этих
бумажках опасное, неотразимо входившее в сердце, насыщая его новой тревогой.
В своем нумере она зажгла свечу и, держа в дрожащих руках
бумажку,
прочла: «Я не могу ехать с вами. Не ожидайте меня и не ищите. Я сегодня же оставляю Францию и буду далеко молиться о вас и о мире».
Когда Рославлев перестал
читать, товарищ его взял назад
бумажку, разорвал на мелкие части и проглотил; потом бросился на постелю и в ту же самую секунду заснул мертвым сном.
Рославлев бросил быстрый взгляд на исписанную кругом
бумажку и
прочел следующее: «Будьте осторожны: нас, верно, подслушивают.
— Это ихняя
бумажка, — шепнул, с неизменной своей улыбочкой, исправник Квицинскому, — они ее для красоты слога
прочитать желают, а законный акт составлен по форме, безо всех этих цветочков.
Любовь Гордеевна. На, возьми. Только ты не смей
читать при мне, а
прочти после, когда я уйду. (Складывает
бумажку и отдает ему; он прячет в карман.)
Ставил он исключительно высшие баллы, а в старших классах перед экзаменами предлагал кадетам написать ему на общей
бумажке, кто что хочет отвечать. На уроках его каждый делал, что хотел:
читали романы, играли в пуговки, курили в отдушник, ходили с места на место. Он только нервно потирал свои виски пальцами и упрашивал...
Все решительно помутилось в глазах Короткова, когда он
прочел написанное на
бумажке со штампом...
(Берет
бумажку со стола и
читает.) «На Разгуляй, ко вдове с сиротами».
Один из шталмейстеров также вышел на арену и, став между атлетами, начал
читать по
бумажке с сильным иностранным акцентом и со множеством ошибок объявление о борьбе.
Далее шла речь о безуспешных поисках бежавшего банкрота, о раздражении кредиторов, приводились разные выходки Семенова.
Прочитал я эту грязную, в жирных пятнах
бумажку и задумался, стоя у окна, — эти случаи злостных, неосторожных и несчастных банкротств, эти случаи воровского, трусливого, бессильного бегства от жизни — слишком часты у нас, на Руси.
По обыкновению своему я принесла к графу новое любовное объявление, написанное, как водится, на розовой
бумажке: по обыкновению своему, он не
читал его, а спрятал в бюро, сказав, что дает мне слово
прочесть в деревне, от скуки, все нежные эпистолы моих несчастных селадонов.
Наташа. Чтоб доказать моей кузине, что я нимало не дорожу этими глупостями… (Снимает с шеи ожерелье, на котором крест, и отвязывает
бумажку.) Возьмите. Эта старинная
бумажка была мною совсем позабыта.
Прочти, мой друг… Эти стихи довольно порядочно написаны.
— Есть и секрет, Савелий Гаврилыч, — шепотом объяснил Мишка, продолжая оглядываться. — Такой секрет, такой секрет… Стою я даве у себя в передней, а Мотька бежит мимо. Ну, пробежала халда-халдой да
бумажку и обронила. Поднял я ее и припрятал… А на
бумажке написано, только
прочитать не умею, потому как безграмотный человек. Улучил я минутку и сейчас, например, к Сосунову, а Сосунов и
прочитал: от генеральши от моей записка к вашему Ардальону Павлычу насчет любовного дела. Вот какая причина, милый ты человек!
Бумажку эту вынь и дай кому хошь грамотному
прочесть, и как, говорит, тебе ее
прочитают, ты ее часу при себе не оставляй, а пусти на ветер от себя».
— То-то, видно, не по нраву пришлось, что дело их узнано, — отвечал Петр; потом, помолчав, продолжал: — Удивительнее всего, голова, эта
бумажка; написано в ней было всего только четыре слова: напади тоска на душу раба Петра. Как мне ее, братец, один человек
прочитал, я встал под ветром и пустил ее от себя — так, голова, с версту летела, из глаз-на-ли пропала, а на землю не падает.
(Вынимает
бумажку и
читает.)
Пока Свиридов одевался, я внимательно рассмотрел
бумажку, в которой был завернут платок. Она была совершенно чистая. Я перепустил листы Платоновой книги — нигде ни малейшей записочки; есть только очеркнутые ногтями места.
Читаю очеркнутое...